Жизнь в нечестивых снах, в треснувших зеркалах, Ядерный Хаос кружит пепел в твоих руках...
Наверное, что-то должно произойти. Что-то необычное, потрясающее воображение. Иначе как объяснить тот факт, что я сегодня сел за магистерскую? Правда, это меня всё равно уже не спасёт от праведного гнева научрука, ну да ладно. Завтра вечером я ему позвоню.
Заметил одну вещь. Леонид Андреев мне не надоел, я его слишком люблю для этого (и слишком редко сажусь за магистерскую, опять-таки), но его мировосприятие, его художественные миры, в которые мне приходится погружаться, они начинают на меня давить. Представляю, что было бы, если бы я вдруг (сдуру) занялся бы Достоевским (а ведь я думал ещё на 4 курсе пойти на кафедру русской литературы ХIХ века. Но не пошёл из-за тамошнего преподавательского состава). Теперь я понял слова одной нашей преподши по зарубежке о том, что после нескольких лет изучения и написания диссертации по Эдгару По она не могла его видеть, слышать о нём или, тем более, читать его. И вовсе не потому, что он банально надоел. Слишком тяжёло и мрачно. Моё лучезарное настроение ощутимо поползло вниз после всего-то пары-тройки часов вчувствования в "Красный смех" и картины Гойи (которые Л.Андреев предполагал использовать в качестве иллюстраций к своей убийственной повести) и размышлений о безумии, кошмарах, войне и сумасшествии на войне, о больных и умирающих, о деформации, гротеске, контрастах и изломанности и прочем, прочем, прочем...
А надо начинать главу о "Моих записках" (весь мир как тюрьма - эссенция повести. Ну и без безумия не обошлось, конечно) и желательно завтра...
А с "Москвой" Белого меня обломали - в городской библиотеке её нет. Есть в Публичке (радость-то какая! Зато там почему-то нет книжки по педагогике высшей школы, которая мне нужна к пятнице! Она, правда, с точностью до наоборот - имеется в читальном зале городской библиотеки). Видимо, когда морально дозрею, прочитаю её прямо там (хочется ведь).
Заметил одну вещь. Леонид Андреев мне не надоел, я его слишком люблю для этого (и слишком редко сажусь за магистерскую, опять-таки), но его мировосприятие, его художественные миры, в которые мне приходится погружаться, они начинают на меня давить. Представляю, что было бы, если бы я вдруг (сдуру) занялся бы Достоевским (а ведь я думал ещё на 4 курсе пойти на кафедру русской литературы ХIХ века. Но не пошёл из-за тамошнего преподавательского состава). Теперь я понял слова одной нашей преподши по зарубежке о том, что после нескольких лет изучения и написания диссертации по Эдгару По она не могла его видеть, слышать о нём или, тем более, читать его. И вовсе не потому, что он банально надоел. Слишком тяжёло и мрачно. Моё лучезарное настроение ощутимо поползло вниз после всего-то пары-тройки часов вчувствования в "Красный смех" и картины Гойи (которые Л.Андреев предполагал использовать в качестве иллюстраций к своей убийственной повести) и размышлений о безумии, кошмарах, войне и сумасшествии на войне, о больных и умирающих, о деформации, гротеске, контрастах и изломанности и прочем, прочем, прочем...
А надо начинать главу о "Моих записках" (весь мир как тюрьма - эссенция повести. Ну и без безумия не обошлось, конечно) и желательно завтра...
А с "Москвой" Белого меня обломали - в городской библиотеке её нет. Есть в Публичке (радость-то какая! Зато там почему-то нет книжки по педагогике высшей школы, которая мне нужна к пятнице! Она, правда, с точностью до наоборот - имеется в читальном зале городской библиотеки). Видимо, когда морально дозрею, прочитаю её прямо там (хочется ведь).