UPD Нашёл хорошую новость по этому вопросу, аккурат от вчерашнего дня.
"Строительство Юго-восточной хорды не затронет участок с радиоактивными отходами на территории Московского завода полиметаллов, сообщили РИА Недвижимость в Москомархитектуре"
realty.ria.ru/20190710/1556384886.html?utm_sour...

_____________________________________

Строительством автомагистрали хотят разворотить ядерный могильник у парка Коломенское (для меня новость, что он вообще там есть, лол), так, чтобы урановой пылью дышала вся Москва (ну точнее не вся, конечно, а кому как повезёт, настоящая рулетка, спортлото отдыхает).
Мало кому-то Чернобыля было, мало рвануло видать.
В ролике познавательно показано, как все учреждения открещиваются от решения этой проблемы и вообще ответственности за этот клочок земли. Всем посрать (а чтоб вам первым этой пылью надышаться, как строительство пойдет).
Ничего в истории не меняется, люди слишком тупы. Жги.

запись создана: 10.07.2019 в 20:44

@темы: Грустное, Для памяти, Негатив, Город

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ахаха)

Глупо, конечно, придавать внимание цитаткам в интернетике, но я не могу не обратить внимание, что из списка ниже меня обвиняют во всем, кроме, разве что, хладнокровия)
В мании величия и человеконенавистничестве особенно рьяно)
Я уже 5 лет живу в Москве, но я недаром люблю повторять, что центр, сердце Питера, где я жил до того всю жизнь, пророс в мое сердце и душу своим серым угрюмым небом и гранитными глыбами, пропитал насквозь так, что я не могу отделить в своей душе качества и даже может легкий надлом, привнесенный Некрополисом, от яркого бело-золотого стержня моего настоящего я.

12.12.2014 в 09:08

Пишет  yalan:

Ах вот в чем дело! ))))

@темы: Город

---

Такой красивый Питер на фотках...
И столько боли позади, за плечами. Нет, город неплох, он правда красив, я восхищаюсь им, но он, мой родной город, не подходит мне. Впервые открыл глаза я в Первом медицинском институте, в роддоме при нем. На Петроградке. Потом всю жизнь жил в центре, у Московского вокзала. Который меня в итоге и унес.
Бабушка после войны перебралась из Москвы в Питер. Там родила мою маму. А я вот перебрался обратно, жаль только, дома в Химках, который был до войны, больше нет.
Питер - из тех городов, которыми мне лучше любоваться со стороны.
Слишком иной, слишком выталкивает, слишком больно там внутри. Вечный давящий фон - фон города. Он похож на гигантский некрополь - даже при живых жителях.
Грязную распятую Москву все так ненавидят, а в центре города так легко, будто поднимает кверху аура города.

@темы: Город

---

5 кликабельных превьюх с разными городами. Утащено из сети за последние несколько недель.

@темы: Город

---

@темы: Город

---

Не мое, но не смог пройти мимо. Текст не мой. Превью кликабельны.

"Графический дизайнер Николай Ламм (Nickolay Lamm) сделал серию фотографий, показывающих, как современный город выглядел бы в атмосферах других планет Солнечной системы. Все изображения были созданы с помощью астробиолога М. Браунинг Фогель (M. Browning Vogel), который в течение 5-и лет работал в Исследовательском центре Эймса (Ames Research Center, ARC).

В качестве примера Николай Ламм взял Нью-Йорк. Так город выглядит в привычной атмосфере Земли.


Если бы Нью-Йорк оказался на Меркурии, то город был бы окутан тонким слоем газа, содержащим водород, который присутствует в атмосфере планеты. Прозрачная атмосфера позволяет увидеть темноту космоса и сияние соседнего Солнца.


На Венере же углекислый газ и облака серной кислоты создадут оболочку желтоватого горячего воздуха, поэтому город будет еле различим издали. Также нужно учесть, что вся планета покрыта кратерами, лавой, сернистой пылью и другими элементами.


Марс обладает тонкой и холодной газовой оболочкой, верхний слой планеты в основном состоит из окиси железа. Здесь Нью-Йорк будет покрыт песком из-за частых пылевых бурь.


Атмосфера Сатурна содержит смесь водорода и гелия, имеются примеси метана, аммиака, фосфина, этана и других газов. Цвет статуи Свободы изменится из-за окисления меди.


На Юпитере Нью-Йорк висел бы в воздухе на высоте почти 10 километров над жидкой поверхностью. Облака представляют собой смесь воды, аммиака, и сернистых газов.


Если бы Нью-Йорк был возведен на Уране, то статуя Свободы не смогла бы выстоять и минуты, ведь ветра на этой планете могут достигать скорости в 240 м/с, что выше, чем скорость самых сильных ураганов на Земле.


Стоит отметить, что атмосфера Нептуна состоит в основном из водорода и гелия. В тоже время там есть и следы углеводородов и, вероятно, азота. Также она содержит в себе высокую пропорцию водного, аммиачного и метанового льдов. Нептун — самая темная и холодная планета Солнечной системы, к тому же сильные ветра разрушат все строения Нью-Йорка".


Учтите эти особенности, если решите телепортировать город на другую планету ))

@темы: Город

---

"Существует только два места во всей юго-восточной Азии, где в огромном количестве сосредоточены древнейшие буддистские храмы - это провинция Баган в Мьянме и Ангкор Ват в Камбодже".

Про Паган (Баган) я уже писал и много. Сегодня случайно наткнулся на фотку древного храмового комплекса в Камбодже, который называется Ангкор-Ват, и ощутил примерно то же непонятное чувство, которое испытываю, когда смотрю на фотки Пагана. Я бы сравнил его с тоской и манящей загадочной тягой, разбавленной ощущением витающей в воздухе адовой влажной жары. Я никогда не был в Юго-Восточной Азии и понятия не имею, как бы ощущал ту жару, описаваю просто ассоциации. Это чувство, кстати, схоже с тем, что я испытываю, когда смотрю на звездное небо... Только от созерцания космоса веет бесконечным холодом и строгостью, а от созерцания этих храмов, построенных, кстати, примерно в одно и то же время, веет терпким пьяняще-горячим вином. Наверное, вид этих храмов под зведным небом свел бы меня с ума...
Но не буду отвлекаться на неясные чувства как бы я хотел знать их причину
Вы только посмотрите на него:



А вот напомню как Паган выглядит:



Вы ведь тоже видите перекличку этих мест? Будто два портала.

Разумеется, есть и отличия.
"Градостроительные районы Ангкора и Пагана не были беспорядочным скоплением пост­роек, лепившихся друг к другу.
Это были про­думанные произведения планировочного ис­кусства нескольких поколений градостроите­лей, постоянно развивавших и совершенство­вавших ансамбли, созданные их предшествен­никами. Но градостроительные принципы, по­ложенные в основу каждого из районов, были диаметрально противоположными.
Ансамбль Большого Ангкора , включавший несколько де­сятков крупных и небольших храмовых ансамб­лей, городские стены, дворец, гигантские ирри­гационные сооружения, был построен на основе многочисленных композиционных осей, пере­секавшихся под прямым углом. Многокиломет­ровые идеально прямые композиционные оси связывали в единое целое большие и малые элементы градостроительного района. Отдель­ные ансамбли строились по законам многоосе­вой симметрии, где каждая деталь подчинялась общему геометрическому строю.
В противоположность Ангкору Паган был построен на основе свободной живописной ком­поновки элементов ансамбля. Отдельные круп­ные храмовые комплексы обычно были квад­ратными в плане, в центре квадрата размеща­лось главное сооружение. Однако взаимное размещение комплексов подчинялось сложным закономерностям равновесия общей компози­ции всего градостроительного района.
В общей градостроительной композиции серьезное вни­мание было уделено последовательному раскрытию ансамблей и крупных памятников при въезде в город по основным направлениям.
Ни Ангкор , ни Паган не имели подобных себе градостроительных ансамблей ни в одной из стран современного им мира. Пожалуй, только императорский Рим и средневековый Пекин могли сравниться с этими городами по числу и масштабам построек. Но и они имели меньшую по размерам территорию.
Подобно Вавилону, Риму или Византии Ангкор и Паган могли возникнуть только в результате захват­нических войн, приносивших необходимые ма­териальные ценности и дешевую рабочую си­лу — храмовых и монастырских рабов, попол­нявшихся за счет военнопленных и крестьян.
Рассматривая отдельные памятники Ангкора и Пагана, нетрудно увидеть ряд их специфиче­ских особенностей.
Каждому из городов свой­ственны свои распространенные типы построек, мало похожие друг на друга. Не похожи они и на индийские памятники. Только при пер­вом взгляде формы ангкорских храмов напоми­нают современные им храмы Каджурахо, Бхубанешвары или Мадраса.
На это наталкивают известная схожесть пластической трактовки плоскостей фасадов, наличие идентичных раз­витых цоколей и башнеобразных завершений. Но при внимательном сравнении форма и декор индийских шикхар и кхмерских прасатов окажутся совершенно несхожими, не го­воря уже об объемно-пространственной трак­товке храмовых ансамблей.
Кхмерский «храм-гора» с развитым многоступенчатым основа­нием — искусственной горой, на которой стоят повышающиеся к центру башни прасатов, не имеет аналогий в индийских ансамблях, раз­мещавшихся на плоскости и не всегда следовав­ших композиции с подчеркнуто выявленным центром.
Все специфично и неповторимо и в Ангкоре и в Пагане, начиная со строительной техники, несомненно повлиявшей и на характер архи­тектурной трактовки зданий, и на характер син­теза архитектуры со скульптурой и живописью.
Мелкозернистый песчаник Ангкора был вели­колепным материалом для создания барелье­фов и круглой скульптуры. Строителей, воз­водивших храмы, сменяли скульпторы и рез­чики по камню, покрывавшие поверхности стен кружевом орнамента и уникальными темати­ческими барельефами, тянувшимися в Ангкор Вате и Байоне на сотни метров.
Миниатюрные интерьеры храмов, перекрытые ложными свода­ми, почти не обрабатывали. В них, как в реликварных камерах ступ, ставили лишь объекты поклонения — статуи божеств или фаллосы.
Оштукатуренные кирпичные стены Паганских храмов диктовали иные решения — про­фили из лекального кирпича, неглубокая резь­ба по штукатурке на архитектурных обломах и деталях.
Альтернативой блистательным ба­рельефам Ангкора стали росписи интерьеров храмов Пагана. Их композиционная структура, стилевая характеристика, цвет и техника жи­вописи не имеют себе подобных в Азии, суще­ственно отличаясь от знаменитых росписей Аджанты и Сигирии.
Отчетливо проявляется различие художе­ственного мировоззрения средневековых мас­теров Кампучии и Бирмы.
Пластическое реше­ние памятников Ангкора и в целом и во фраг­ментах почти всегда было сложным, много­плановым, чрезвычайно богатым светотенью. Богатство пластики фасадов как бы разрушает их плоскости, маскирует большие формы не только при их близком обзоре, но даже разби­вает подчас четкость силуэта вертикальных эле­ментов композиции. Такая пластика была срод­ни тропическому лесу с его играющей свето­тенью, иногда вспышками цвета где-то в чаше стволов, листьев, лиан. В сравнительно не­больших постройках она сродни мимикрии.
До Бантай Срея, одного из прекрасных ше­девров Ангкора , полчаса езды по грунтовой дороге, проложенной в величественном тропи­ческом лесу. Машина останавливается на поля­не, покрытой ковром из опавших листьев, пронизанной мерцающими лучами солнца. Храм открывается, как на «загадочной картинке». Он стоит в глубине поляны, как золотистое рез­ное чудо. Он прячется в джунглях, подобно лесному пятнистому оленю и , как Бемби, неожи­данно появляется из затейливой путаницы листвы и солнечных бликов.

В Бантай Срее отчетливо выражена тенден­ция архитектуры вырастать из природы, из земли, из рощи, растворяясь в природе, подра­жая ей масштабами пластики и цвета. И та же тенденция видна в Байоне. Казалось бы, двад­цать пять его башен с ликами Авалокитешвары должны создать запоминающийся выразитель­ный силуэт.

Но нет, Байон выглядит, как ги­гантская скульптура, изрезанная светотенью, высеченная из окружающего массива мощного тропического леса. Основное богатство, идея, смысл Байона наиболее полно раскрываются внутри ансамбля, когда посетитель идет теми путями, которыми его заставляет идти созда­тель ансамбля.

И Ангкор Ват , наиболее строго и геометрично сформированный ансамбль с развитым силуэтом центральной группы, подчиняется в целом тому же закону раскрытия ансамбля изнутри, в обусловленной заранее последова­тельности. Сначала виден широкий, бесконечно длинный ров и за ним низкая каменная стена. Вдалеке за стеной виднеются среди редких пальм округлые вершины пяти башен. Путь идет к мосту перед главным западным входом. За мостом ворота, над которыми по-прежнему на заднем плане виднеются вершины башен. И только из ворот открывается знаменитая па­норама, панорама внутреннего двора ансамб­ля.

В Бирме — иные художественные концеп­ции. В основе архитектурного творчества здесь лежало создание крупных, ясно очерченных форм, четко выделяющихся на фоне окружаю­щего пейзажа.

Выявлению зданий способство­вал и их цвет, белый и золотой у монументаль­ных построек, темно-коричневый у деревянных. Цвет был концентрированным, не пестрым.

Бир­манские здания не сливались с природой, а контрастировали с ней. Важнейшие, узловые памятники ставили так, чтобы видеть их порой за 10—20 км.

При подъезде к Пагану по основ­ной дороге, уже за 12—15 км, сквозь долину, рассекающую холмы, впервые показывается миниатюрная панорама силуэтов храмов и ступ в оправе крутых склонов холмов.

Потом она скрывается и по оси дороги зажигается золо­тая точка единственной позолоченной ступы — Шзезигона. Холмы уходят назад, и панора­ма города развертывается непрерывной лен­той все увеличивающихся размеров.

Отчетливо видны на фоне голубого силуэта далеких гор контуры прославленных храмов. Чем дальше, тем больше деталей. Становятся видимыми все больше и больше ступ и храмов. Силуэт каж­дого здания точно прорисован и сознательно рассчитан на восприятие с удаленных точек.

Для правильной оценки характера архитек­туры исключительно важны те эмоциональные и эстетические ощущения, которые испыты­вает человек, вступивший в соприкосновение с памятником.

Редко кому из европейцев доводилось по­бывать в двух великих центрах цивилизации Юго-Восточной Азии, Ангкоре и Пагане, с минимальным перерывом в одну-две недели.

Но в этом случае невозможно не сравнивать их постоянно и во всем. И самое острое ощущение остается от общих эстетических концепций. Каждый шаг в Ангкоре заставляет чувствовать скромность человеческого бытия в сравнении с поистине божественным происхождением и предназначением его храмов. Прежде всего огромны расстояния. Только скорость авто­мобиля скрадывает километры и километры прямых, как стрела, дорог, ведущих от памят­ника к памятнику. Но ведь у средневекового человека автомобилей не было

Путь в ангкорском храме от его ворот до центральной постройки состоит из бесконечно­го преодоления крутых, в 50—60° лестниц, то поднимающихся на галерею, то спускающихся к поверхности двора и огромных, в полметра высотой, порогов. Поднимаясь по лестницам, перелезая через пороги с помощью рук, а по­просту на четвереньках, подобно обезьяне, с грустью думаешь о своем земном происхожде­нии и завидуешь богам.

Потом, от лестницы к лестнице идешь по раскаленным камням под безжалостным солнцем между каемнными де­монами, держащими в руках тело гигантской каменной змеи. И опять лестницы и пороги, пороги и лестницы.

Только паузы, заполненные созерцанием бесконечных лент божественно красивых барельефов, дают силу идти вперед, к цели.

Последняя лестница ведет к главному святилищу, к центральной башне, где в кро­шечном зальце стоит священное изображение. Стоя на вершине почти отвесной лестницы, со страхом смотришь вниз, думая как бы суметь спуститься.

Одни храмы, подобно Ангкор Вату , построе­ны для больших существ, умеющих, видно, не только ходить, но и летать по воздуху. Только сверху, с высоты птичьего полета раскрывается целиком сложная и утонченная композиция бо­льших храмовых комплексов Ангкора .

Паган совсем другой. Растительности в нем немного, но вдоль дорог стоят деревья. На каж­дом шагу гостеприимно раскрытые двери хра­мов и монастырей без высоких порогов и лест­ниц сулят прохладу и зовут отдохнуть.

Построй­ки сомасштабны человеку, несмотря на гига­нтские размеры некоторых из них. Характер­но, что почти в каждом храме, даже относитель­но небольшом, в толще стен есть лестницы, ве­дущие на крышу и на верхние террасы, образо­ванные уступами венчания.

Лестницы круты, но разбиты на несколько маршей, и поднимать­ся по ним приходится в прохладной тени, а не на жарком солнце. И, поднявшись наверх, выйдя из полумрака на яркий солнечный свет, чело­век видит панораму прекрасного города, рас­кинувшегося у его ног. Не чувство трепета пе­ред божеством, а чувство гордости за могуще­ство человеческого гения возникает здесь, на вершинах храмов, под сильным теплым ветром"

Выдержки из книги С.С. Ожегова, Т.С. Проскуряковой, Хоанг Дао Кинь (не знаю, он или она, на всякий случай не склоняю) «Архитектра Индокитая». Кстати, неплохо бы было заполучить эту книгу.

Эти отличия важны, но эти оба города все равно кажутся мне соседними звеньями цепи, ничего не могу с собой поделать. Кстати, географ из меня еще тот, поэтому с удивлением узрел на карте, что Мьянма и Камбоджа находится достаточно близко. Выкинуть Таиланд или Лаос - и они станут соседями. А если сравнить разделяющее их расстояние с расстоянием от Москвы до Питера, перемотав карту выше, то станет ясно, что они лишь совсем чуть дальше друг от друга, чем две столицы, которые я привык считать очень близко расположенными соседними городами.

shagovnet.wordpress.com/ - в этом блоге интересное описание путешествий в Бирму и в Камбоджу. Очень много красочных фотографий обоих храмовых комплексов. Автор блога, кстати, противится сравнивать эти два шедевра средневековой архитектуры, отмечая, что это совсем два разных мира. Может быть, вблизи виднее, я не знаю. Со стороны европейскому человеку, наверное, очень легко ошибиться. Но мне они все равно упорно кажутся одним и тем же, просто - с очень разными акцентами. Проверять на практике я вряд ли когда-нибудь стану, особенно что касается Камбоджи - там и настоящие джунгли, и малярия, и пеклище. Хотя вот автор блога пишет, что страна очень дешевая, путешествие на двоих ей обошлось всего в 700 с чем-то долларов. Ну да и Бог с ним, маляра для каста мне не нужна) Блог вообще шикарный, надо бы мне его запомнить и заглядывать регулярно

Еще фотки Ангкор-Вата, чтобы умереть от восторга:

Смотря внутрь себя. Отвергая законы материального мира. Очень личное

Что отзывается в моей душе на эти города (обычно я равнодушен к другим странам и архитектуре), я совершенно не могу понять. Но чувство идет из самой глубины, и оно даже причиняет боль. Боль не оттого, что я хочу туда поехать, скорее, наоборот, из-за этого ощущения мне бы лучше там никогда не оказываться. Беспричинная, непонятная болезненность, сплетенная с наслаждением, когда я смотрю на фотографии и ловлю с них... не знаю, ощущение, атмосферу, нечто... Нечто контрастное, кровавое, сладострастно-горячее, вызывающее длинные цепи ассоциаций тактильных, вкусовых, эмоциональных, ощущений с призвуками боли утраты и как будто ностальгии по небывшему. Если вглядываться в клубок всего этого долго, то боль начинает затягивать и нарастать, поэтому я этого не делаю, поймал себя, что неосознанно около какой-то грани останавливаюсь и стараюсь подумать о другом. Боюсь заглядывать, думать, слишком долго размышлять на эту тему. Скользить по ней слегка даже приятно, бередить что-то дремлющее в душе, как щекотка... Если предположить, что иное воплощение меня бывало там, то непонятно, места же два, для того времени это значительное расстояние, а дрожь подсознания вызывают оба...
900-1000 лет назад они были построены оба. А ведь все мне говорят, что душа моя очень молода, что вряд ли она видела даже 400 лет... В общем, с этим тоже непонятно совершенно, совсем не могу сориентироваться во временных потоках, иногда отчетливо ловлю безумно древние пласты (конкретнее не буду сейчас, и так меня занесло). У меня вообще странные отношения со временем... нахожусь в нем, не ощущая его глубинами своего Я абсолютно. Внутри потока и как бы вовне одновременно. Хотя, кто знает, может следы древности (те, что в сотни раз древнее описаемого выше, есть и такое в глубинах моей души) достались мне "в подарок" от Кристалла, и я, отдельное мое, автономное я, тут не причем))...

@темы: Бред, Для памяти, Личное, Мысли вслух, Наблюдения, Разное, Ссылки, Чувства, Я, Город

---

03.04.2013 в 20:50

Пишет  Sairiel:

03.04.2013 в 09:10

Пишет  Eneada:

малацы же!

02.04.2013 в 20:57

Пишет  Taho:

Потрясающая реклама Музея Архитектуры им. Щусева ...
Рекламное агенство Saatchi & Saatchi:

Брала отсюда

@темы: Разное, Город

---

Черное Солнце. Сон

Сегодня полдня не хотел вставать, т.к. совершенно неожиданно мне приснился офигенный сон)
Мне снилась паралелльная реальность с черным солнцем - солнце постоянно закрывала более близкая к нему планета, поэтому на земле, по крайней мере в той точке, где находился я, было вечное солнечное затмение. Красиво и жутковато.
Это была тень местной реальности. Т.е. там были такие же точно города, но пустые, без людей. Людей там было очень-очень мало, сотни в городе, в котором раньше жили миллионы. Туда ссылали время от времени из местной реальности людей за разные провинности.
Я наблюдал все происходящее со стороны и иногда из глаз одного персонажа, которого условно назову собой (хотя это был не совсем я). В том мире - а находился я в теневом Петербурге - жили только измученные грязные люди, непонятно чем питавшиеся в этой вечной ночи, и чистые, ухоженные монахи в нескольких монастырях, располагавшихся на территории города. Я не знаю, какую религию они исповедовали, ходили монахи во всем желтом и золотом до пят, никакой символики, могущей пролить свет на сущность религии, я не видел.
Судя по всему монахи были обоих полов и вообще на половых различиях сон как-то не концентрировался (еще бы, это же мой сон). Во всяком случае персонаж, которым был я, являлся физиологически женщиной, но говорил о себе в м.р. (че-то знакомая картина).
Ну а вот собственно сюжет. В тот мир пришел один темный и очень сильный, некая сущность, существо, которое потом уже там прозвали Люцифером, но по моим личным соображениям, это бы не он. Ну мало ли, просто темный на огонек заглянул... Хотя какой нафиг огонек в мире с вечным солнечным затмением... Он искал полупустой, никому не нужный мир, который хотел сделать своим, поселив там людей и выстроив такое общество с такими законами, как ему хотелось. Но начал он, как и положено темному, с разрушения. Он счел местные монастыри и монахом своими врагами и решил разрушить их. И начал он с моего монастыря, который располагался на углу Невского пр. и улицы Восстания. На самой площади Восстания, кстати, был портал.
В облике гигантской черной многоножки он принялся крушить здание и убивать монахов, которые похватали оружие и принялись обороняться. И вот стоя в ряду монахов, в длинных золотых одеждах до пят, я прислушался к ауре этого существа (я совершенно не боялся ни его, ни смерти, относясь к этому сдержанно и пофигистично) и понял, что оно мне нравится. Очень нравится.
Я приблизился к нему на максимально близкое относительно безопасное расстояние и спросил, убивает ли он всех или принимает перебежчиков на свою сторону, кои таковые найдутся. Он ответил мне (кажется, телепатически происходил разговор), что принимает. Тогда я упал на одно колено и поклялся в вечной верности.
Так я перешел на сторону печенек!!! Он стер до основания все монастыри и стал строить новый мир, а я был его Сауроном его спутником и, кажется, любовницей. Слава Богу, не в облике многоножки... Он принял очень симпатичный облик высокого широкоплечего мужчины с длинными черными волосами и совершенно пронзительным взглядом больших темных глаз. Впоследствии в длинной череде снов и отдельных эпизодов, которые я видел по-прежнему с двух ракурсов, он этого облика и придерживался.
Я не знаю, откуда он брал народ (или сам создавал)) ), но мир начал заселяться стремительыми темпами. Иногда из местной реальности присылали ссыльных. Ему были интересны люди и их истории, он всегда осматривал ссыльных. У него не было титула правителя мира, хотя таковым он и являлся, группа людей, конечно, знала, кто он такой, остальные просто боялись его, сторонились и считали черным магом. Его аура и харизма держали меня рядом сильнее всяких клятв, мне было интересно с ним и я не видел без него жизни, оставаясь, впрочем, таким же самовлюбленным эгоистом, коим я являюсь кажется во всех своих ипостасях и аватарах.
...Я помню сосланную девочку-гота, которая почему-то сначала приняла моего черного повелителя за православного священника (он ходил в длинных черных одеждах до пят, но, мне всегда казалось, этого мало, чтобы спутать... к тому же ворот его одежд вечно был расстегнут, слегка обнажая мускулистую грудь, вроде священникам так не положено, нет?) На груди красовалась серебряная цепь). Она долго оскорбляла его и даже кидалась чем-то, он стоял в стороне и смотрел, улыбаясь и получая удовольствие от процесса. А потом мы устроили показательное выступление специально для молодой готессы: он подошел ко мне (я всегда крутился где-то рядом, тоже во всем черном, причем иногда даже женские шмотки носил), его клыки выросли и заострились, стал вампирскими, он обнял меня и укусил за шею, принявшись пить мою кровь. Это продолжалось недолго, но таких эмоций я давненько не испытывал. Сладкая эротичная истома, словно он не пил мою кровь, а мы занимались любовью, только по-иному, на каком-то другом уровне... Впрочем, все по классике))) Девочка в восторге завопила "Вампир, вампир!", но мой черный повелитель не был именно вампиром, хотя мог обернуться любой темной тварью.
...Помню эпизод, когда мы играли с местными бандитами, дали меня похитить (кстати, у меня во сне была нефиговая магическая сила, не знаю уж, своя или его), я не сопротивлялся, изображая беспомощную женщину, они везли меня куда-то на поезде (да! мир заселился настолько, что техническое развитие позволило построить железные дороги и вполне современные поезда), а я видел иным зрением, как над поездом, высоко над облаками, парил он, в черных одеждах и с огромным черными перистыми крыльями. Бандиты везли меня на какую-то сходку, где мы должны были накрыть кого-то, явившись во всей красе.
...Помню совместный полет в небе и мелькающие черные крылья, и ветер в лицо, не дающий дышать. Кстати, в еде мы не нуждались. Возможно, в дыхании тоже.
...Помню, как я собирал некие радиоактивные камни для моего черного повелителя на пляже Петропавловки, и Нева волнами целовала мои ноги. Мир уже не был пустым, под черным солнцем вовсю проходили экскурсии, туристам показывали красоты теневого Петербурга.
Чего не было в нашем мире вовсе - так это никаких церквей, монастырей и, кажется, религии. Ни одной. Хотя, наверное, моему черному повелителю кто-то все же поклонялся.

Черный Петербург) Черный мир без солнца. Странные сны снятся светлому, правда?) Я до сих пор под впечатлением от сна, хоть он и показывает меня безбожником и предателем, но мне так странно, что я тут, а его тут нет...

@темы: Сны, Я, Город

---

Паган

Я заметил, время от времени какая-нибудь древняя восточная страна меня начинает тянуть со страшной силой.
Так было с древней Персией.
С древним Китаем.
Сейчас вот этот древний город меня пропер (снился, блин, всю ночь).
История государства Паган, кстати, совершенно банальная.

вот она, огромное количество букв

ГОСУДАРСТВО ПАГАН

Паган стал первым государством, объединившим под своей властью территорию современной Бирмы (Мьянмы). Именно с ним связано становление бирманской письменности, зарождение литературы, архитектуры, искусства. Начиная с XI в. история страны документирована как преемственными бирманскими хрониками, так и эпиграфическими источниками. С этого периода в Бирме существует постоянная традиция буддизма тхеравадинского толка. Именно в этот период создан первый дошедший до нас свод законов.

В создании Паганского государства сыграли роль несколько важных факторов, которые лишь вкупе объясняют удивительный феномен - почти мгновенное по меркам истории возникновение сильного централизованного государства, возвестившего миру о своем существовании громадными храмами, удивительными произведениями искусства, расцветом религии и разработанной административной системой.

Этот всплеск активности бирманцев - недавних пришельцев в собственной стране - долгое время казался исследователям загадочным, ибо истоки процесса реконструировались лишь косвенным путем и ни документальные свидетельства, ни археологические раскопки не могли дать достаточно материала для воссоздания эволюции Паганского государства.

К середине IX в. в верхнем и среднем течении Иравади крупных государств не существовало. Долина была опустошена вторжениями Наньчжао, города пью разрушены, население угнано в полон. Проникновение монов на север вряд ли можно считать массовым. Для монских государств долины Средней Бирмы были далекой периферией. Вряд ли можно говорить о существовании у монов сильной централизованной власти и умении создавать и поддерживать крупные ирригационные сооружения.

Помимо пришельцев-монов и остатков пью в долине Иравади обитали другие племена, в первую очередь тибеф-бирманские, в том числе там были чинские деревни и поселения племен саков и сокро. Насколько мирным было сосуществование этих народностей в долине, сказать нельзя. Но несомненно, что объединиться против общего врага они не могли, так как были чужды друг другу.

Именно эту ситуацию застали в долине Иравади появившиеся там в середине IX в. бирманцы.

Китайцам древние бирманцы были известны под названием "западные цянь". Они населяли долину р.Тао-хе в районе современного города Ланьчжоу. В истории династии Хань о них говорится как о кочевых племенах, враждовавших с китайцами. Спасаясь от китайских набегов, западные цянь покинули долину Тао-хе и отступили в Северо-Восточный Тибет, а оттуда началась их миграция к югу. Попав в Сычуань, предки бирманцев стали вассалами Наньчжао.

В VII в. н.э. западные цянь известны как один из народов, входящих в государство Наньчжао. Самоназвание бирманцев - мьянма сохранилось в названии страны. Мьянма входили в состав армий Наньчжао, разгромивших пью и воевавших с монами. Вскоре после окончания этих войн отдельные роды мьянма начали покидать сычуаньские горы и спускаться в долину Иравади. Не исключено, что уход мьянма на юг диктовался желанием освободиться от власти Наньчжао, так как это государство не смогло установить контроль над жаркими долинами юга. Возможно также, что бирманцы первоначально оказывались в гарнизонах крепостей Наньчжао, какое-то время еще существовавших на севере Бирмы. Однако, как пишет Фань Чэо, автор хроники "Ман Шу", об этих местах: "Вся область заражена малярией. Земля плоская, как точильный камень. Чиновники Наньчжао боятся малярии и других болезней. Некоторые солдаты покидают свои посты и проживают в других местах, не являясь на службу..."

Первые поселения бирманцев в Средней Бирме располагались в долине Чаусхе. Летописи сохранили названия одиннадцати первых каруинов, или родовых поселений, в этой плодородной долине. Еще восемь каруинов располагалось ближе к Иравади. Бирманцы унаследовали ирригационные системы живших там ранее пью, и, вернее всего, тогда же начинается процесс ассимиляции пью бирманцами. В пользу этого предположения говорит то, что ни в эпиграфике, ни в топонимике, ни в легендах нет сведений о войнах бирманцев с пью, тогда как говорится о конфликтах с монами, саками и сокро. Само название "пью" встречается лишь в ранних бирманских надписях XI в., где употребляется наряду с бирманцами, впоследствии оно исчезает без следа. Такой процесс мог облегчаться этнической близостью пью и мьянма, а также отсутствием государственности пью в тот период. Бирманцы, как агенты Наньчжао и представители его власти на первых порах, а затем организованная сила, полагавшая себя наследницей этой власти, осуществляли сюзеренитет Наньчжао над долиной Иравади, и в первую очередь над пью.

Ассимиляция пью и унаследование бирманцами их культурных традиций, а также строительных и сельскохозяйственных навыков были процессом длительным, занявшим около полутора столетий - совершенно недокументированного периода в истории Бирмы, не оставившего к тому же в долине Иравади археологических памятников.

Основание собственно Пагана, города, которому суждено было стать столицей Паганского государства, относится летописями к 850 г., когда, по их сведениям, некий князь Пьинбу обнес этот город стеной. Судя по дате, можно предположить, что первоначально Паган был одной из крепостей, построенных Наньчжао и населенной воинами и их семьями. Не исключено, что это были бирманцы.

Если в течение первого столетия жизни бирманцев в долине Чаусхе происходит консолидация их владений и тянется период адаптации к новым хозяйственным и климатическим условиям, то с ростом демографического давления каруины становятся для бирманцев тесны. Они на долгие годы останутся родовым, традиционным центром мьянма, а также житницей государства, но стратегические интересы бирманцев толкали их к овладению долиной Иравади, главной транспортной магистралью страны.

Постепенно возрастает значение Пагана, лежавшего на берегу Иравади. Был ли он до начала XI в. бирманским либо принадлежал кому-то еще, неизвестно. Но уже в середине Х в. бирманский князь Сорахан строит буддийскую молельню на горе Туран около Пагана. И титулуется он уже властителем Пагана. Причем это известно не только из летописей, но и из сохранившейся там надписи. Летописи и надписи доносят сведения о начавшейся борьбе за трон в Пагане, обладание которым становится важным для главенства над мьянма. Борьба эта связана также с укреплением буддизма, который, как видно, не сразу и не повсеместно укореняется среди бирманцев. Религиозная борьба отражала различие в политических устремлениях вождей - тех, кто опирался на родовую знать каруинов, и тех, кто стремился вырваться за пределы родовых земель. Уже сведения о первом известном из эпиграфики князе Пагана, Сорахане, доказывают остроту борьбы. Сорахан отрекся от буддизма и отметил это сооружением статуи змея-Нага. Бирманские хроники связывают свержение Сорахана в 964 г. именно с его отступничеством. Последующие десятилетия за власть в Пагане боролись две семьи, и потому наследование всегда сопровождалось дворцовыми переворотами. Перенося в прошлое память о распрях и расколах в сангхе, бирманские хроники, создававшиеся с XIII в., изображают процесс утверждения буддизма в Пагане как борьбу между "истинным", пришедшим с юга, буддизмом и еретиками-ари, однако эпиграфические данные позволяют утверждать, что буддизму противостояли на том этапе именно традиционные бирманские верования.

Общепринятая дата создания Паганского государства - 1044 г., когда, как утверждают хроники, на престол в Пагане взошел князь Анируда (Аноратха), объединивший под властью Пагана территорию нынешней Бирмы.

В действительности Анируда занял престол в Пагане в 1017 г., но первые десятилетия его правления не связаны с походами и завоеваниями и опущены хронистам. В этот период Паганское княжество округляло свои владения, пользуясь выгодным расположением в долине Иравади и контролем над крупными ирригационными системами, оставшимися от пью и восстановленными бирманцами.

Обстановка благоприятствовала Анируде, так как основные его соперники - моны - вынуждены были обороняться против кхмеров и Чолов, прочие соседи были слабы.

По мере укрепления Пагана на повестку дня встало присоединение богатых южных земель и выход к морю. Бирманские хроники задним числом изображают этот процесс как результат миссионерской деятельности Шина Арахана, склонившего Анируду к "истинному" буддизму и убедившего князя в том, что для обращения в буддизм бирманцев насущно необходимы священные книги, хранящиеся в Татоне. Обращение за ними к правителю монов результата не принесло, и Анируда вынужден был ради обладания книгами завоевать Раманнадесу. Это произошло в 1057 г.

Источники эпиграфические и ранние хроники, не учтенные в XIX в. при составлении официального летописного свода, дают иную картину создания Паганского государства. В 20-х и 30-х годах XI в. Анируда совершил ряд походов на север и восток, присоединяя окрестные земли. Затем начались походы на юг, где в середине века Анируда вошел в контакт с монами, отобрав у них сначала те области Шрикшетры, которые были ими захвачены после падения государства пью, а затем вышел к границам собственно монских земель.

Отношения с монами не всегда были враждебными. К примеру, в 1049 г. войска бирманцев участвовали в обороне Татона от кхмеров. Но вскоре начались бирмано-монские войны, в результате которых войска Анируды захватили сначала Пегу, куда они вошли как союзники в борьбе против горных племен, но превратились в покорителей после окончания этой войны, а затем, в 1057 г., - основной центр монов Татон. В руки бирманцев перешли Южная Бирма, портовые города.

Этнический состав государства изменился. Значительную часть населения составляли теперь моны, в культурном отношении превосходившие бирманцев. Паган, бывший до того изолированным от внешнего мира княжеством, вышел на международную арену.

Возможно, уйди бирманцы после завоевания обратно в свои владения, как обычно и случалось в подобных войнах того периода, Паганское государство не смогло бы занять столь видного места в истории Юго-Восточной Азии. Но Анируда совершил в Бирме "демографическую революцию", вывезя из Татона и Пегу несколько тысяч монских семей, включая всю знать во главе с царем. В Пагане, до того уже населенном не только бирманцами, но и пью, значительная часть населения стала монской. Таким образом, Анируда сделал Паган наследником двух царств, двух культур. Это объясняет как особенности паганской культуры, представлявшей на первых порах симбиоз монских достижений в искусстве, строительстве и архитектуре и достижений государства Шрикшетра, так и стремительный взлет Пагана, уже к концу царствования Анируды ставшего одним из крупнейших центров ЮВА. Слияние культур покоренных народов, обогащенное собственно бирманскими традициями, позволило Пагану сделать внушительный рывок вперед. Ни в одном из городов, покоренных бирманцами, не создавалось ничего подобного паганским храмам, паганским фрескам, паганской литературе. Имплантация монской культуры на тибето-бирманскую почву привела к качественному скачку, давшему начало феномену, известному ныне под именем Паганское царство.

Следует учитывать также, что Паган унаследовал и международные Связи монских городов, которые в тот период не исчезли, а процветали, так как бирманцы контролировали всю долину Иравади - важнейший торговый путь - и Паганское государство активно участвовало в морской торговле. Вскоре после образования Паганского государства укрепляются, в частности, отношения с Ланкой, куда Анируда посылал несколько миссий, а в начале 60-х годов царь Ланки Виджайя Ваху обращался к Пагану с просьбой о помощи против общего врага - Чолов.

Созданное в 50-х годах Паганское государство к моменту смерти Анируды в 1077 г., хоть и обладало предпосылками к консолидации, еще не успело выработать приемлемой системы управления, что позволило бы обеспечить ему существование в случае ослабления центральной власти. Последние годы правления Анируды прошли в походах, направленных на подавление восстаний на юге, и даже в возродившейся в составе Паганского государства Шрикшетре. Энергично создается система крепостей, охраняющих долины Пагана от набегов северных и восточных горцев. Но Анируда успел лишь сколотить Паганское государство, но не в его силах было обеспечить ему выживаемость.

Неудивительно, что, как только на престол в Пагане после смерти Анируды вступил Май Лулан, по стране прокатились опасные восстания. Разумеется, первыми поднялись моны, во главе которых встал Янмакан, воспитанный, кстати, при паганском дворе. Несмотря на первые удачные походы бирманцев на юг, восстание ширилось, и в конце концов паганский царь погиб, моны захватили Паган, произошло новое "переселение" - из чуждого им Пагана повстанцы угнали население в свои города.

Однако, захватив молодую столицу бирманцев, моны не смогли или не стали захватывать долину Чаусхе - родовые каруины бирманцев, где был избран новый царь, Тилуин Ман, не имевший родственных связей с Анирудой, полководец, прославившийся в походах Анируды, владетель одного из каруинов. Опираясь на экономическую базу каруинов и набрав там войско, Тилуин Ман смог изгнать из Пагана монов, а затем в течение нескольких лет восстановить наследство Анируды.

Период правления Тилуин Мана (1084-1112) важен как эпоха истинного создания Паганского государства. Происходит интенсивная "монизация" Пагана. Чисто бирманской, вероятно, остается лишь армия - моны занимают ключевые посты в администрации страны, монский язык становится равноправным с бирманским. Тилуин Ману удается достичь в стране внутреннего мира. Единственной значительной войной, которую вел Тилуин Ман, была экспедиция против Аракана, позволившая присоединить это царство к Пагану.

Рубеж ХI-ХII вв. - период бурного ирригационного и храмового строительства в Паганском государстве. Там строятся гигантские храмы и пагоды. Бурно развиваются бирманский язык и литература, растет международный престиж Пагана. Формируется административная и правовая система страны. Паган к началу XII в. уже не конгломерат покоренных земель, а единое государство, хотя окончательная кристаллизация его институтов и культуры падает на XII в.

Этот процесс был связан с новыми тенденциями в Пагане. Суть их вкратце сводится к следующему.

К моменту создания Паганского государства собственно бирманцы составляли в нем меньшинство. К тому же родовая бирманская знать предпочитала оставаться в каруинах, в стороне от наиболее драматических событий, связанных тем более с утеснением старой религии. Бирманцы в глазах своих соседей были варварами и грабителями, наследниками Наньчжао. Разумеется, подобное положение не могло сохраняться долго в новом государстве. За сто лет, прошедших с прихода к власти Анируды, жизнь в государстве коренным образом изменилась. Политика Анируды и Тилуин Мана по привлечению монов к управлению страной, разумная на том этапе, стала противоречить интересам выросшей и уже образованной (в средневековом понимании этого слова) знати бирманской. Если в момент воцарения Тилуин Мана каруины оставались еще реальным центром бирманского этноса, то к концу его царствования они превратились в глухую .провинцию. Анируда был князем Пагана, Тилуин Ман - князем каруинов. Придя к власти, он не только дал высокие места в государстве монам, но и открыл дорогу к власти новой бирманской знати, для которой дележ ее с покоренными иноязычными монами был нежелателен. Очевидно, в какой-то степени обостряющийся конфликт отразился в известной по летописям церковной схизме, в которой ари пользовались поддержкой бирманской знати, тогда как моны и царский двор поддерживали "чистую" сангху, тесно связанную с Ланкой.

Толчком к радикальным переменам в Пагане стали смерть миротворца Тилуин Мана и последовавшие затем мятежи на юге, в монских землях, судя по всему разрозненные, не представлявшие опасности для государства, но давшие предлог новому царю, Кансу I (1113-1167), очевидно выразителю интересов бирманской знати, резко сократить влияние монов на жизнь государства. Свидетельства тому - эпиграфические памятники Пагана. С первой половины XII в. монские надписи практически исчезают, как исчезают и имена монов из числа дарителей земель монастырям и участников судебных процессов (именно эти события чаще всего фиксировались на камнях). К тому времени уже складывается бирманский стиль в архитектуре и искусстве, можно говорить о формировании бирманского литературного языка. Отныне моны - не равноправные союзники, а подчиненный народ. Этот естественный для эволюции многонациональной империи процесс пагубно скажется на судьбе Паганского государства в эпоху его упадка, однако на протяжении ста с лишним лет господство бирманцев будет неоспоримым.

К середине XII в. наблюдаются также упорядочение и стабилизация экономической и социальной структуры Паганского государства. Это подтверждается выработкой и фиксацией законов, системы мер и весов, разработкой административной системы. Тем не менее в структуре Паганского государства вплоть до его падения прослеживается определенная двойственность, проистекавшая от наложения правовых и социальных систем, унаследованных от монов и пью и разработанных в Пагане (имевших, как правило, истоком индийские образцы), на пережитки родо-племенного строя, сохранявшегося в каруинах.

Эта двойственность иллюстрируется кажущейся нелогичностью административного деления государства. Формально центром государства считались каруины, которые в налоговом и социальном отношении имели ряд привилегий. Паган же в число каруинов не входил. В концентрической модели государства, центром которой были каруины, Паган был центром одной из провинций (клий). Провинции, делившиеся на тучки, окружали со всех сторон каруины. Это были земли, присоединенные к Пагану в Х-ХI вв. Кстати, Паган не считался даже столицей страны. Формально этот титул носил город Пьи, наследник Тарекеттары, чем, очевидно, подчеркивалась преемственность Пагана от Шрикшетры. Внешний круг Паганского государства образовывали нуаннам - завоеванные земли. К ним относились монские города, Аракан и долины, населенные каренами и чинами. По периферии государства тянулись цепочки крепостей, которые должны были держать в вассальной зависимости горные племена и охранять долины от их набегов.

Самой мелкой территориальной единицей в Пагане были деревни. В надписях встречаются названия ста пятидесяти деревень. В городах наименьшей административной единицей был арап, или квартал. Кварталы чаще всего различались по производственному принципу, объединяя ремесленников.

На вершине пирамиды власти стоял царь Пагана, являвшийся воплощением Будды, вольный распоряжаться жизнью и смертью любого подданного. В действительности власть его была ограничена обычным правом.

Непосредственно за царем стояли аматы - "министры". К концу XII в. относится упоминание о совете, состоявшем из пяти аматов. Одновременно "министры" были наместниками провинций, с которых они кормились. Надписи оставили многочисленные упоминания о различного рода чиновниках. Система управления в Пагане была исключительно бюрократизирована, причем чиновничий аппарат находился не только в Пагане, но и в других городах. Существовали десятки судейских, налоговых, финансовых, межевых и прочих должностей, однако, к сожалению, сегодня реконструировать эту систему невозможно, так как, погибнув с падением Пагана, она уже не возродилась в последующих царствах, а значение многих упоминаемых в эпиграфике должностей не поддается расшифровке.

В социальном отношении население Паганского государства делилось на свободных и зависимых. В число зависимых, или чван, входили как пагодные и домашние рабы, так и монастырские крестьяне, платившие оброк. Большинство же крестьян в Пагане оставались свободными земледельцами - асан. Закрепостить бирманского крестьянина при избытке свободных земель было невозможно. Община асанов, как свидетельствует эпиграфика, выступала как равноправный участник сделок и судебных процессов против монастырей либо царских чиновников.

Соответственно земли делились на государственные, частные и монастырские. В течение XIII в. по мере ослабления центральной власти, усиления торговцев и ростовщиков, роста монастырского землевладения проявляется отчетливая тенденция сокращения фонда государственных земель (которые уже нельзя было пополнить в ходе завоевательных войн) в результате расширения земель частных и особенно монастырских.

Начиная со второй половины XII в. наблюдается постепенный упадок Паганского государства. Причины тому были внутренние - противоречие между централизованным бюрократическим характером многонационального государства и процессом его феодализации, укрепления местных бирманских правителей, превращение монастырей в основных держателей земель и в противников центральной власти, а также внешние - усиление соседей, начало активной миграции шанских племен на востоке Бирмы, стремление монов и Аракана вернуть независимость. Уже в конце 60-х годов XII в. Паган потерпел поражение в войне с Ланкой. Ланкийские армии временно оккупировали южные порты и, возможно, Паган.

Угроза вторжений горцев, которых уже не могли сдержать пограничные крепости, привела к тому, что бирманские цари стали привлекать шанов на службу. При дворе появляются и все более обретают власть племенные вожди горцев.

Поздние бирманские хроники характеризуют паганских царей XIII в. как ничтожества, которые не смогли защитить государство от гибели. По утверждению хроник, цари пренебрегали религиозным строительством, проводили время в разврате, не стремились к завоеваниям. Однако обращение к эпиграфике говорит об ином: государство клонилось к упадку не потому, что во главе его стояли ничтожные цари, а потому, что эти цари были бессильны противостоять объективному историческому процессу.

Ни о какой экспансии и речи быть не могло. Уже в начале своей истории Паганское государство достигло естественных границ, за пределы которых не могло выйти хотя бы в силу уникального географического положения страны, отделенной от соседей труднопроходимыми горами. Обращение к позднейшей истории показывает, что, когда в XVI-XVII вв., движимые императорскими амбициями, бирманские государи совершали походы в Сиам и Лаос, результаты походов, даже при подавляющем военном преимуществе бирманцев, были плачевны: армии, оторванные от баз, в конце концов неизбежно терпели поражения.

В течение XIII в. Паганское государство все время сокращалось. В первую очередь под ударами шанов и каренов, которые постепенно проникли даже в долину Иравади. Очевидно, к концу XIII в. власть над монскими городами была не более чем номинальной. В то же время государство находилось в постоянном финансовом кризисе ввиду того, что его лучшие земли были разобраны светскими и духовными феодалами, не желавшими делиться доходами с Паганом.

Возможно, Паганское государство просуществовало бы и далее, продолжая деградировать, если бы не наступление с севера. Монгольские властители Китая во второй половине XIII в. предприняли ряд походов на южные страны, стараясь присоединить их к своей империи. Первое крупное поражение бирманцы потерпели в 1277 г. от отрядов наместника Юньнани. Вслед за этим отложились моны и Аракан. Шанские племена перестали посылать дань. В 1283 г. новое китайское войско вторглось в Бирму и, разгромив бирманскую армию под Каунсином, двинулось вниз по Иравади. Последний паганский царь, Кансу III, бежал на юг и был убит одним из своих вельмож. Китайцы, захватив Паган, посадили на престол марионетку и покинули Бирму, оставив там гарнизоны. Вскоре шанские князья изгнали китайцев из долины Иравади, но Паганское царство уже не возродилось. Правда, в течение многих лет формально паганский престол еще существовал и его последовательно занимали князья из ближайших владений, на которые распалась Бирма. К 1369 г. относится последнее эпиграфическое упоминание о паганском царе. Постепенно, с перемещением центров бирманской государственности южнее и восточнее, Паган был покинут жителями.

Паган - средоточие замечательных памятников архитектуры и раннего бирманского искусства - остался для бирманцев символом их великой и древней истории.

Примерно тысячу лет назад было создано, через 250 лет перестало существовать в результате распрей между разными национальностями и захватнических войн со стороны соседей. Остался как наследство город Паган, так меня очаровавший. Он славится огромным количеством храмов, из которых сохранилась меньшая часть (2 000 культовых сооружений сохранилось). Город в основном, как я понял, и состоял из одних храмов и был некой культурной столицей. Пожалуй, в этом кроется значительная часть его очарования для меня. Город храмов...
А еще секрет его очарования, как я понял, рассматривая фотки, в том, что он очень древний и полуразрушенный, как будто брошенный, в запустении. Хотя на самом деле он не в запустении, конечно, там очень много туристов и религиозных паломников, есть люди, которые работают в этой сфере, реставрируют памятники, продают сувениры, проводят экскурсии. Но это как застывшая красота музея, на нее смотрят, но там не живут. Город был оставлен в скором времени после заката Паганского государства. И, пожалуй, это сочетание, древний брошенный город храмов, да еще в джунглях (Мьянма граничит с Индией, Китаем, Тайландом, Бангладеш, Лаосом) - именно это напомнило мне город из моего рассказа про нэйнов (там город не являлся брошенным фактически, но его внешнюю заброшенность поддерживали в силу культурных традиций. То есть некоторые разрушения оставляли специально, из философско-религиозных соображений. Поэтому город выглядел очень похоже, хоть мне и не совсем приятно это признавать. Когда писал, про Паган я ничего не слышал).



Кстати, яндекс говорит мне, что в позднейших хрониках ла2 есть Паган Темпл... Ну что тут скажешь, Корея ведь тоже Азия)

А еще там очень часто бывают землетрясения и тайфуны, поэтому вообще странно, что что-то таки простояло тысячу лет. Хотя летом максимальная температура 41 градус (я ожидал худшего, надо сказать).
Ныне страна у меня лично вызывает отвращение - как почти все современные наследники тех азиатских древних стран, которые мне нравились. Там запрещен интернет, и, как пишет Википедия, блоггер Zarganar посажен в тюрьму на 59 лет за за распространение видеозаписи разрушений после циклона «Наргис» в 2008 году (а это полный пиздец).
Иногда я сильно жалею, что не выбрал в свое время факультет, где изучалась бы подробно древняя культура и история Азии, всех известных стран. Наверное, только это бы насытило мое любопытство.

@темы: Для памяти, Разное, Город

---

Древний город, а ныне археологическая зона Паган в Мьянме - то место, где я хотел бы побывать, но никогда не окажусь, потому что избегаю жары.
Но место манит просто со страшной силой - всего-то по фоткам в интернете. Очень похож на город нэйнов из моего рассказа про зеленоглазого. И кажется родным. Это странно, раньше города на фоточках никогда не вызывали у меня такого ощущения. Специально почитал об этом месте и пересмотрел кучу фоток, но ощущение не пропало, скорее, наоборот.

@темы: Для памяти, Наблюдения, Город